Неточные совпадения
Он видел, что Россия имеет прекрасные земли, прекрасных рабочих и что в некоторых случаях, как у мужика
на половине
дороги, рабочие и земля производят много, в большинстве же случаев, когда по-европейски прикладывается капитал, производят мало, и что
происходит это только оттого, что рабочие хотят работать и работают хорошо одним им свойственным образом, и что это противодействие не случайное, а постоянное, имеющее основание в духе народа.
Она смутно решила себе в числе тех планов, которые приходили ей в голову, и то, что после того, что
произойдет там
на станции или в именьи графини, она поедет по Нижегородской
дороге до первого города и останется там.
Первая эта их ссора
произошла оттого, что Левин поехал
на новый хутор и пробыл полчаса долее, потому что хотел проехать ближнею
дорогой и заблудился. Он ехал домой, только думая о ней, о ее любви, о своем счастьи, и чем ближе подъезжал, тем больше разгоралась в нем нежность к ней. Он вбежал в комнату с тем же чувством и еще сильнейшим, чем то, с каким он приехал к Щербацким делать предложение. И вдруг его встретило мрачное, никогда не виданное им в ней выражение. Он хотел поцеловать ее, она оттолкнула его.
Но в продолжение того, как он сидел в жестких своих креслах, тревожимый мыслями и бессонницей, угощая усердно Ноздрева и всю родню его, и перед ним теплилась сальная свечка, которой светильня давно уже накрылась нагоревшею черною шапкою, ежеминутно грозя погаснуть, и глядела ему в окна слепая, темная ночь, готовая посинеть от приближавшегося рассвета, и пересвистывались вдали отдаленные петухи, и в совершенно заснувшем городе, может быть, плелась где-нибудь фризовая шинель, горемыка неизвестно какого класса и чина, знающая одну только (увы!) слишком протертую русским забубенным народом
дорогу, — в это время
на другом конце города
происходило событие, которое готовилось увеличить неприятность положения нашего героя.
Строгость смотрителя
происходила преимущественно оттого, что в переполненной вдвое против нормального тюрьме в это время был повальный тиф. Извозчик, везший Нехлюдова, рассказал ему
дорогой, что «в тюрьме гораздо народ теряется. Какая-то
на них хворь напала. Человек по двадцати в день закапывают».
В тот день, когда
на выходе с этапа
произошло столкновение конвойного офицера с арестантами из-за ребенка, Нехлюдов, ночевавший
на постоялом дворе, проснулся поздно и еще засиделся за письмами, которые он готовил к губернскому городу, так что выехал с постоялого двора позднее обыкновенного и не обогнал партию
дорогой, как это бывало прежде, а приехал в село, возле которого был полуэтап, уже сумерками.
Как ни знакомо было Нехлюдову это зрелище, как ни часто видел он в продолжение этих трех месяцев всё тех же 400 человек уголовных арестантов в самых различных положениях: и в жаре, в облаке пыли, которое они поднимали волочащими цепи ногами, и
на привалах по
дороге, и
на этапах в теплое время
на дворе, где
происходили ужасающие сцены открытого разврата, он всё-таки всякий раз, когда входил в середину их и чувствовал, как теперь, что внимание их обращено
на него, испытывал мучительное чувство стыда и сознания своей виноватости перед ними.
После случая
на железной
дороге у Коли в отношениях к матери
произошла некоторая перемена.
Окончательный процесс этого решения
произошел с ним, так сказать, в самые последние часы его жизни, именно с последнего свидания с Алешей, два дня тому назад вечером,
на дороге, после того как Грушенька оскорбила Катерину Ивановну, а Митя, выслушав рассказ о том от Алеши, сознался, что он подлец, и велел передать это Катерине Ивановне, «если это может сколько-нибудь ее облегчить».
«Вы спрашиваете, что я именно ощущал в ту минуту, когда у противника прощения просил, — отвечаю я ему, — но я вам лучше с самого начала расскажу, чего другим еще не рассказывал», — и рассказал ему все, что
произошло у меня с Афанасием и как поклонился ему до земли. «Из сего сами можете видеть, — заключил я ему, — что уже во время поединка мне легче было, ибо начал я еще дома, и раз только
на эту
дорогу вступил, то все дальнейшее пошло не только не трудно, а даже радостно и весело».
По следам он узнал все, что
произошло у нас в отряде: он видел места наших привалов, видел, что мы долго стояли
на одном месте — именно там, где тропа вдруг сразу оборвалась, видел, что я посылал людей в разные стороны искать
дорогу.
Первое выступление в поход всегда бывает с опозданием. Обыкновенно задержка
происходит у провожатых: то у них обувь не готова, то они еще не поели, то
на дорогу нет табаку и т.д. Только к 11 часам утра после бесконечных понуканий нам удалось-таки наконец тронуться в путь. Китайцы вышли провожать нас с флагами, трещотками и ракетами.
9 июля он уехал, а 11 июля поутру
произошло недоумение в гостинице у станции московской железной
дороги, по случаю невставанья приезжего, а часа через два потом сцена
на Каменноостровской даче, теперь проницательный читатель уже не промахнется в отгадке того, кто ж это застрелился.
Как скоро весной слетят высыпки, начинается стрельба вальдшнепов
на тяге, которая
происходит всегда в лесу, через поляны, просеки и лесные
дороги.
Кожин только посмотрел
на него остановившимися страшными глазами и улыбнулся. У него по странной ассоциации идей мелькнула в голове мысль: почему он не убил Карачунского, когда встрел его ночью
на дороге, — все равно бы отвечать-то.
Произошла раздирательная сцена, когда Кожина повели в город для предварительного заключения. Старуху Маремьяну едва оттащили от него.
По
дороге в Самосадку особенно сильное движение
происходило зимой, когда
на пристань везли «металл», а с пристани и из дальних куреней уголь и дрова.
Первыми двинулись самосадчане, не взявшие подрядов
на куренную работу, за ними потянула Пеньковка, а потом тронулся и Кержацкий конец. Это
происходило в начале мая, когда
дорога попросохла.
Теперешний разговор наш
происходил в фаэтоне
на дороге в Кунцево.
Съемки
происходят вокруг огромного села Всехсвятского,
на его крестьянских полях, выгонах,
дорогах, оврагах и рощицах.
Однажды поутру, — то есть
на седьмой или восьмой день после того как Степан Трофимович согласился стать женихом, — часов около одиннадцати, когда я спешил, по обыкновению, к моему скорбному другу,
дорогой произошло со мной приключение.
Клавская действительно прежде ужасно кокетничала с молодыми людьми, но последнее время вдруг перестала совершенно обращать
на них внимание; кроме того, и во внешней ее обстановке
произошла большая перемена: прежде она обыкновенно выезжала в общество с кем-нибудь из своих родных или знакомых, в туалете, хоть и кокетливом, но очень небогатом, а теперь, напротив, что ни бал, то
на ней было новое и
дорогое платье; каждое утро она каталась в своем собственном экипаже
на паре серых с яблоками жеребцов, с кучером, кафтан которого кругом был опушен котиком.
Нового Палкинского трактира вовсе не существовало, и вообще около Песков и Лиговки был полупустырь; о железноконной
дороге и помину не было, да не было еще и омнибусов; словом, огулом, скопом, демократического передвижения не
происходило по всему Петербургу, а
на Невском и тем паче; ехали больше в каретах; вместо пролеток тогда были дрожки,
на которые мужчины садились верхом.
Когда вышесказанные два дня прошли и Сусанна Николаевна, имевшая твердое намерение погребсти себя
на всю жизнь в Кузьмищеве около
дорогого ей праха, собиралась уехать из Москвы, то между нею и Терховым
произошел такого рода разговор.
Одним словом, в моей голове несся какой-то ураган, и мысли летели вперед с страшной быстротой, как те английские скакуны, которые берут одно препятствие за другим с такой красивой энергией. В моей голове тоже
происходила скачка
на дорогой приз, какого еще не видал мир.
Оттого ли, что, сев в вагон, я живо представил себя уже приехавшим, или оттого, что железная
дорога так возбуждающе действует
на людей, но только с тех пор, как я сел в вагон, я уже не мог владеть своим воображением, и оно не переставая с необычайной яркостью начало рисовать мне разжигающие мою ревность картины, одну за другой и одну циничнее другой, и всё о том же, о том, что
происходило там, без меня, как она изменяла мне.
Все это
происходило в конце сентября месяца, и около того же самого времени отряд под командою знакомого нам артиллерийского офицера, переходя беспрестанно с одного места
на другое, остановился ночевать недалеко от большой Калужской
дороги.
А в воскресенье
происходило следующее. Шел уже третий час ночи; накрапывал дождь. В глухом малоезжем переулке с двумя колеями вместо
дороги стояла запряженная телега, и двое ожидали Сашу: один, Колесников, беспокойно топтался около забора, другой, еле видимый в темноте, сидел согнувшись
на облучке и, казалось, дремал. Но вдруг также забеспокоился и певучим, молодым душевным тенорком спросил...
Жеребцов, моих братьев, проезжали
на бегу, вымеряли их пронос, выходили смотреть
на них, ездили в золоченых дрожках, накидывали
на них
дорогие попоны. Я ездил в простых дрожках конюшего по его делам в Чесменку и другие хутора. Всё это
происходило оттого, что я был пегий, а главное потому, что я был, по их мнению, не графский, собственность конюшего.
Пока в духане
происходил богословский разговор, Лаевский ехал домой и вспоминал, как жутко ему было ехать
на рассвете, когда
дорога, скалы и горы были мокры и темны и неизвестное будущее представлялось страшным, как пропасть, у которой не видно дна, а теперь дождевые капли, висевшие
на траве и
на камнях, сверкали от солнца, как алмазы, природа радостно улыбалась и страшное будущее оставалось позади.
Весенний беспорядок — шумный, торопливый, сорный — воцарился в лесах, полях и
на дорогах — точно дружная, веселая суета перед большим праздником
происходила в природе. Как чудесно пахли по ночам земля, ветер и, кажется, даже звезды!
Произошло это оттого, что мы из города поехали кататься, и я побилась об заклад, что дойду одна от Воробьевки до города, но тут сбилась с
дороги и вот, если бы не набрела
на вашу келью… — начала она лгать.
Петруха же и не думал об опасности: он так знал
дорогу и всю местность, а кроме того, стишок о том, что «вихри снежные крутять», бодрил его тем, что совершенно выражал то, что
происходило на дворе. Никите же вовсе не хотелось ехать, но он уже давно привык не иметь своей воли и служить другим, так что никто не удержал отъезжающих.
Смущение
происходило оттого, что старик Болдухин (в самом деле, неохотно ехавший в Москву) сказал наотрез своей супруге и дочери при решении воротиться домой, что по выздоровлении Петруши, хотя бы оно и через неделю последовало, поздно будет пускаться в такой дальний путь; что в октябре уже не езда
на своих по проселочным
дорогам и что ехать надо будетуже по зиме.
Во всю
дорогу мы говорили о мартинистах, смеялись и заранее обещали себе много забавных сцен, особенно потому, что мы были приглашены и
на ужин, а за ужином всегда
происходило у них общее пение, о котором Мартынов слышал от брата.
То же самое
происходит со всеми талантливыми натурами: они получают одностороннее развитие, несоответственное их потребностям, и, уступая силе враждебных обстоятельств, попадают
на ложную
дорогу.
Я спросил их, какою
дорогою ехали они со станции, не ехали ли они через тот лес, где
произошло убийство, не отделялся ли кто-нибудь из них от компании, хотя бы даже
на короткое время, и не был ли им слышен раздирающий душу крик Ольги [Если всё это нужно было г. Камышеву, то не легче ли было допросить кучеров, которые везли цыган?
— Рационализм! Да у вас несомненный талант юмориста, м-р Вандергуд! Скажите, известный Марк Твен не ваш ли соотечественник?.. Да, да! Рационализм! А вы припоминаете, от какого слова это
происходит и что значит ratio? An nescis, mi fili, quantilla sapientia regitur orbis? […разум? Разве ты не знаешь, сын мой, сколь мала мудрость, царящая в мире? (лат.)] Ax,
дорогой Вандергуд, говорить
на этой земле о рацио еще более неуместно, нежели упоминать о веревке в доме повешенного!
— Сударь! — сказал Я с достоинством. — Здесь
произошло печальное недоразумение. Перед вами вочеловечившийся Сатана… вы понимаете? Он вышел
на вечернюю прогулку и неосторожно заблудился в лесу… в лесу, сударь, в лесу! Не будете ли добры, сударь, и не укажете ли ему ближайшей
дороги к вечности? Ага! Благодарю вас, я так и думал. Прощайте!
— Я посылаю снова вас, потому что не могу послать никого из солдат: каждый штык
на счету, каждая рука
дорога при данном положении дела… — произнес он не без некоторого волнения в голосе. —
На рассвете должен
произойти штыковой бой… Возвращайтесь же скорее. Я должен вас видеть здесь до наступления утра. И не вздумайте провожать к горе артиллерию. Я им точно описал путь к ней со слов вашего донесения; они сами найдут
дорогу; вы будете нужнее здесь. Ну, Господь с вами. Живо возвращайтесь ко мне, мой мальчик.
Вы условливаетесь: столько-то за всю
дорогу. Но сразу у вас забирали вперед больше, чем следует по расчету верст. То же
происходило и
на каждом новом привале. И последнему ямщику приходилось так мало, что он вас прижимал и вымогал прибавку.
В самом же авторе романа
на протяжении его пятилетней выучки в Дерпте
происходила сначала скрытая, а потом и явная борьба будущего писателя-беллетриста с"питомцем точной науки", явившимся сюда готовиться к ученой
дороге.
Встречи наши, о которых вспоминает Короленко,
происходили в 1896 году. Я тогда сотрудничал в «Русском богатстве», журнале Михайловского и Короленко, бывал
на четверговых собраниях сотрудников журнала в помещении редакции
на Бассейном. Короленко в то время жил в Петербурге,
на Песках; я жил в больнице в память Боткина, за Гончарною; возвращаться нам было по
дороге, и часто мы, заговорившись, по нескольку раз провожали друг друга до ворот и поворачивали обратно.
До Байкала мы ехали медленно, с долгими остановками. Теперь, по Забайкальской
дороге, мы почти все время стояли. Стояли по пяти, по шести часов
на каждом разъезде; проедем десять верст, — и опять стоим часами. Так привыкли стоять, что, когда вагон начинал колыхаться и грохотать колесами, являлось ощущение чего-то необычного; спохватишься, — уж опять стоим. Впереди, около станции Карымской,
произошло три обвала пути, и
дорога оказалась загражденною.
На дороге по-прежнему медленно тянулись к северу бесконечные обозы. У края валялись стащенные с
дороги два солдатских трупа, истоптанные колесами и копытами, покрытые пылью и кровью. А где же японцы? Их не было. Ночью
произошла совершенно беспричинная паника. Кто-то завопил во сне: «Японцы! Пли!» — и взвился ужас. Повозки мчались в темноте, давили людей, сваливались с обрывов. Солдаты стреляли в темноту и били своих же.
Утром
на заре мы двинулись. Весь наш корпус переводился с правого фланга в центр. По
дорогам сплошными массами тянулись пехотные колонны, обозы, батареи и парки. То и дело
происходили остановки…
Здесь подряд
произошло три обвала. Почему три, почему не десять, не двадцать? Смотрел я
на этот наскоро, кое-как пробитый в горах путь, сравнивал его с железными
дорогами в Швейцарии, Тироле, Италии, и становилось понятным, что будет и десять, и двадцать обвалов. И вспоминались колоссальные цифры стоимости этой первобытно-убогой, как будто дикарями проложенной
дороги.
За последние дни незначительные, сравнительно, стычки с японцами
происходили в окрестностях Далинского перевала,
на северной
дороге из Сюяна в Гайчжоу и у Сяхотана.
По
дороге на острова, в «Ташкент» или «Самарканд», — это их излюбленные места кутежей, — заезжают
на Петербургскую или Выборгскую сторону, разыщут дом, где
происходит какая-нибудь вечеринка, именины или свадьба…
Произошел бунт в Москве, со всеми его ужасами. Его кровавою жертвою сделался архиепископ Амвросий, тот самый, который в бытность свою архиереем отклонил юношу Потемкина от мысли поступления в монастырь и дал ему денег
на дорогу в Петербург.
Муниципалитет города в полном своем составе и головой города, в то время князем Торлони, во главе, с оркестром музыки, музыканты которого одеты древними римлянами, и с целой вереницей экипажей, приготовленных для гостей, едут
на вокзал железной
дороги, где
происходит официальная встреча.